Эйлин О'Коннор

Российская государственная библиотека выложила в фейсбуке сканы совершенно чудесной сказки. Спасибо Евгении Пайсон, которая мне ее показала. Серия "сказки-картинки", 1912 год.
Обратите внимание, как мастерски нагнетается, извините за выражение, саспенс.
"И они шли так: шаг-шаг – а потом мяяяуу!" Ну восторг же.

Однако мы пропустили важную дату! 21 сентября 1937 года Бильбо Бэггинс отправился в долгий-долгий путь. Да будут всегда мохнаты его ножки и полон его кисет!
В связи с этим самое время вспомнить Краткое Содержание последней части "Хоббита" в вольном авторском пересказе, со всеми действующими лицами, основными конфликтами и детективной развязкой.
Посвящается павшим при просмотре "Битвы пяти воинств"

Поляна. На поляне представители разных народов. Идет перечисление персональных и коллективных достижений.


Торин, загибая пальцы, напыщенно:

– Мы Смога прогнали и заняли трон,
Почти что нашли голубой Аркенстон,
Нарушили клятву, и на договор
Поклали с горы коллективный прибор.
Да славится род наш во веки веков!

Азог из угла, тихо:
– А я приручил земляных червяков.

Торин бледнеет и смолкает.

Король эльфов Трандуил, высокомерно:

– Во-первых, я вырастить лося решил
С размахом рогов в сорок восемь аршин.
И вырастил. Вон он, торчит за кустом
Копытами кверху и жопой с хвостом.

/в сторону ржущего Даина, раздраженно/
Ну, падает он из-за адских рогов!

Азог из угла, вполголоса:
– А я приручил земляных червяков!

Трандуил, бросив на него грозный взгляд:
– Мой сын Леголас, как болван записной,
Отдал свое сердце красотке лесной.
И вот он, прекрасен и непогрешим,
С рогами почти в сорок восемь аршин.
Ну где вы видали таких дураков?

Азог из угла, настойчиво:
– А я приручил земляных червяков.

Даин, размахивая мечом:
– Я, может, слегка не дружу с головой,
Зато подо мною мой хряк боевой!

Радагаст, криво улыбаясь:
– Я, может, совсем не дружу с головой,
Зато меня зайцы снабжают травой.
И, кстати, отсыпать кому косяков?

Хор орков, дисциплинированно:
– Азог приручил земляных червяков!

Гэндальф, выразительно глядя на Галадриэль:
– Я старый солдат и не знаю словес
Таких, чтоб фиалками вспыхивал лес,
Вот шишкой поджечь – это мы завсегда!

Азог:
– А я приручил... Ну, вы поняли, да?

Все, хором:
– Ну, хватит! Довольно! Да кто он таков,
Чтоб вечно твердить про своих червяков!
– Урод!
– Деревенщина!
– Пакостный орк!
– А кто под седлом?
– Да тамбовский же волк!
– И это отродье нас будет учить?!

Бильбо, пискляво:
– Попробуй-ка бочку сперва приручи!

Азог, разъярившись:
– А сами-то, сами-то что – не дурней?
Одни в Запорожье угнали свиней!

Даин, покраснев:
– Всего двух кабанчиков и порося...

Азог, не слушая:
– Другой спёр в Угре племенного лося!

Гэндальф, укоризненно:
– Позор! Как не стыдно!

Азог:
– Ты тоже хорош! Кто генно улучшил несчастных орлов?

Орлы дружно поворачиваются и внимательно смотрят на Гэндальфа.

Бард, увещевающе:
– Товарищи, хватит!

Бургомистр, внезапно проснувшись:
– А ты, голубок,
Убил Кэмбербэтча стрелою в пупок!
Залез, понимаешь, ко мне на балкон...
А Смог, между прочим, последний дракон!
Других не родится, хоть ты утопись.

Голоса с разных сторон:
– Жестокость!
– Убийца!
– Зовите Гринпис!

Радагаст, глядя, как орлы наступают на Гэндальфа, в задумчивости:
– Кому-то сейчас подрихтуют лицо...

Даин:
– Не трогайте хряка!

Саурон из кустов:
– Отдайте кольцо!

Азог, презрительно сплевывая:

– Сушилка подштанников, блин, а не лось!

Трандуил:
– Да кто здесь подштанники?!

И началось!

Чуть позже.
Эльф пробирается среди тел и горестно поёт:

– Закат разливается алой волной!
Квэнталэ-о-квэнталэ!
Цветет ацелас на тропинке лесной!
Квэнталэ-о-квэнталэ!
Щебечет малиновка!
Листья дрожат!
Герои сражений вповалку лежат!
Ой-йоо!
/вырывает несколько волос в знак скорби/

– От лося остались копыто и рог!
Квэнталэ-о квэнталэ!
От волка с Азогом остался Азог!
От хряка остался щетинистый ком!
Лишь Даин остался, увы, целиком.
Ой-йооо!

/задирает голову/
На ветках орлы, как прищепки, висят!
/разгоняет ладонью дым/
Внизу Радагаст забивает косяк!
/трагично/
Не спасся никто в этой битве веков!

Бильбо, уже очень далеко от места сражения, оглядывает безупречные круглые своды хоббичьей норы и торжествующе усмехается:

– И кто приручил земляных червяков?

У меня вышел новый детектив – "Прежде чем иволга пропоёт". Сначала его собирались выпускать в мае. Потом, в свете всем известных событий, перенесли на июнь. Потом на июль. Ну и вот.
Аннотация такая:

"Ей обещали, что это тихое место. 
Ей обещали, что она спокойно отдохнет.

Карелия. Озеро. Благоустроенные коттеджи. Всего десять туристов.

На золотом крыльце сидели:

Лжец,

Беглец,

Охотник,

Убийца,

Жертва.

Её не предупредили только об одном: придется выбирать, кем ты будешь".

Обложку нарисовала прекрасная художница Катя Белявская.
Ссылки, где книга уже продаётся:
в "Лабиринте"
в книжном магазине "Москва"

Так появились птенцы в гнезде и обеспокоенная мать над ними. Вокруг птенцов густо росли мхи и лишайники, и нас с художницей они очень радовали.

[птенчики микроскопические]



Однако не хватало антагониста. Эскиз обрёл цвет, а антогонист обрёл плоть. Заодно птенцы подросли.

[вражья морда]



Однако змея, во-первых, выглядела относительно безобидным ужом, который полз по своим делам и никого не трогал, во-вторых, оказалась слишком тоща и её было жалко. Так что в следующем варианте она превратилась в опасную и очень недобрую тварь. Кроме того, мы решили, что грозовые тучи в сочетании с пресмыкающимся – это чересчур для несчастной матери семейства, и облегчили иволге жизнь, заменив тучи на мирные облака.

[стало лучше]



На этом мы собирались успокоиться. Иллюстрация соответствовала сюжету (это не слишком важно для читателя, но для меня имеет значение), в ней хватало лишайников, и противостояние иволги и змеи было очевидно.

Однако внезапно возникла проблема. Она стала понятна, когда к работе подключился дизайнер издательства, который, собственно, и превращает иллюстрацию в обложку.
Рисунок, который устраивал нас сам по себе, для обложки не годился. Его пестрота и яркость сыграли против него. Переведённый на книгу, он выглядел издалека мешаниной зелёного и коричневого.

Скрепя сердце, очистили камень от лишайников и травок.

[валун облысел]



Вышло, однако, совсем голо. Мы вновь заселили валун растительностью, хотя и в меньших масштабах, а змее приподняли голову, чтобы угроза для птицы и гнезда была очевиднее.

[что получилось]

Этот вариант и стал окончательным.

На обложке его развернули зеркально, добавили фон и "чернильные" брызги, которые есть на всех обложках этой серии.

И единственное, чего мне теперь не хватает, это буквы Ё в названии.

[итоговая обложка]

Внезапно поняла, что есть литературная преемственность у строки из очень плохого стихотворения Слуцкого "Лошади в океане". Помните? Лошадей там перевозят в трюме, и вдруг – мина. Всё взорвалось, непарнокопытные, ясное дело, утопли. Строка такая: "Тыща лошадей. Подков четыре тысячи". Дальше будет о том, что счастья они им не принесли, а также свидетельство иппологической неграмотности автора, полагавшего, что гнедая и рыжая масть – это одно и то же.

Так вот, о литературной преемственности. У Багрицкого в "Контрабандистах" появляются три пограничника. "Двенадцатый час – осторожное время. Три пограничника, ветер и темень. Три пограничника – шестеро глаз" (шестеро глаз да моторный баркас).
Спорим, именно из глаз пограничников растут ноги, то есть копыта, то есть подковы у Слуцкого.

Кстати, в детстве у нас эта арифметика исполнялась под гитару в искажённом виде. Подковы куда-то делись, и пели мы так: "Тыща лошадей – копыт четыре тысячи!" Я каждый раз в этом месте начинала смеяться, чем бессовестно снижала пафос и драматический накал.

Последние две недели ношу так называемые умные часы, которые оказались для меня страшно удобной и полезной штуковиной. И в целом, они меня радуют. За исключением тех случаев, когда начинают говорить горькую правду. Так, у них есть режим "осознанное дыхание", где ты должен вместе с меняющейся картинкой на часах размеренно дышать в течение минуты. Я, конечно, на это забиваю в большинстве случаев.
Сегодня утром часы вдруг сообщили: "На прошлой неделе у вас было три минуты осознанности".
И некоторое время я грустно признавала их правоту, пока не сообразила, что они всего лишь о дыхании.

Хочу поделиться с теми, кто любит рассматривать иллюстрации и обложки.
Спасибо g_i_n_k_g_o, давшей ссылку на конкурс серийного оформления книг, который проводило Эксмо.

Организаторы взяли три книги: Брэдбери, "451 по Фаренгейту", Киза с "Цветами для Элджернона" и "Мастера и Маргариту". Участникам предлагалось сделать к этим книгам обложки, чтобы они, цитирую, понравились школьникам, студентам и молодым специалистам (и были выдержаны в одном стиле).

Победитель мне не пришелся по душе, но я и не целевая аудитория. Вернее, Брэдбери понравился, но совсем не понравился Булгаков.

Ссылка на первые три места: https://illustrators.ru/contests/konkurs-na-neskuchnye-oblozhki-klassiki-ot-izdatelstva-eksmo/winners

По моим наблюдениям, иллюстраторам сложнее всего иметь дело с "Мастером и Маргаритой". Кто в ромфан скатывается, кто в какую-то готику. Маргариту, по-моему, многие из них мечтают изобразить в духе Бориса Валеджо: голую, с развевающимися волосами и чтобы рядом какой-нибудь крепкозадый мускулистый кентавр бил копытом.
Часто рисуют Бегемота. Насмотревшись на милых котиков (терпеть не могу милых котиков), я поняла, что больше всего мне нравится одно из самых лаконичных изображений:

[вот такое]





А Киз обманчиво прост, и все рисуют мышонка (или мышонка в лабиринте). Это уже сам по себе хороший сюжет, и я никак не могу понять, почему в итоге получается какая-то ерунда. Киз мне не понравился вообще нигде. А вот Брэдбери, наоборот, много где хорош – например, идея с обугленной обложкой, раздавленной ботинком, из-под которого проступают буквы).

В общем, кому интересно, посмотрите и поделитесь, что понравилось и почему.

Рассказали дивную историю и разрешили опубликовать.

Живёт семья: муж, жена, ребёнок шести лет. У ребенка сложности со здоровьем. Требуется реабилитация – и этим занимается жена: бассейн, логопед, массаж, гимнастика и прочее.

Муж – упырь. Качественный, со знаком отличия. "Я вас всех содержу, дармоеды", "родила мне сына с браком" и тому подобное. Жена отчитывается за потраченные средства. Деньги выдаются только на то, что он считает нужным. Сразу предупредил: решишь развестись – ни копейки из меня не вытянешь.

Две просторные московские квартиры, купленные в браке, оформил на свою маму. Машины зарегистрированы на фирму, загородный дом оформлен на его дальнего родственника, работающего у него же в фирме, - в общем, концов не найдёшь.

Сама жена из провинции. Поселок городского типа, Мордовия. Можно легко представить, каково там с реабилитацией сложного ребенка. Из родственников – хромоногая тётка, которая в свое время выпихнула девчонку поступать в столичный институт. Та готовилась, поступила, закончила педагогический и вышла замуж.

Мама мужа – старушка из воцерковленных. Вся из себя кроткая и смиренная. Смотрит голубоглазо, говорит сладко, в разговоре через слово ссылается на праведников и цитирует жития святых. Семью сына принимает у себя трижды в год, по праздникам, и всякий раз объясняет жене: "Для женщины главное – свою деточку любить!" Крохотную квартирку превратила в келью: белые стены, белые занавесочки, аскетизм и питание ржаной корочкой. В общем, яблочко от яблони недалеко упало.

И вот через шесть лет такой жизни жена, доведённая до предела, забирает ребёнка и уходит со словами "лучше мы под забором сдохнем, чем с тобой, вурдалаком, ещё хоть день проживём". На пару недель их пускает пожить к себе ее подруга. Жена бегает по собеседованиям, пытаясь найти работу, которую можно совмещать с уходом за ребёнком, параллельно берётся мыть подъезды, чтобы хоть что-то заработать, и ищет угол, где можно жить вдвоём.

И тут на сцену выходит старушка.
Тихая бабушка в платочке.
Одним лёгким движением руки эта кроткая женщина переписывает первую квартиру – на жену, вторую квартиру – на ребёнка. А когда ошеломленный и взбешенный сын является к ней, она кротко отвечает на его ор: "Но ведь я всегда говорила: главное – это деточку любить. Наша деточка маленькая и больная. Ну ничего, сейчас они одну квартирку продадут, денег им хватит надолго, даст Бог, всё наладится". Сын орет: "Я – твоя деточка!" "Какая же ты деточка, – удивляется старушка. – Ты – взрослая детина. Ничего, себе ещё заработаешь".
И смотрит голубоглазо. И ржаную корочку жуёт.

А вы говорите, яблочко от яблони.

Понемногу смотрю сериал "Midsomer Murders", который у нас перевели как "Чисто английское убийство". Есть чудесные серии, есть нелепые; есть те, где сценарист явно не понимал, как разрешить загадку, которую сам же придумал, и в итоге свалил все на серийного убийцу. Такие серии меня особенно задевают. Я нежно люблю детективы с маньяками, и подобное бездумное расходование ценного материала – это прямо-таки оскорбительно.

Но вчера мне показали совершенно удивительную серию даже на фоне тех милых глупостей, которыми пестрит фильм.

Внимание – дальше спойлеры.

Сюжет такой: в деревушке, куда съезжаются представители крупного издательства и несколько сотрудничающих с ним авторов, чтобы вручить приз "Прорыв года", происходит несколько убийств. Убивают именно что литературную братию: Второстепенного Автора, Редактора и Особо Ценного Автора – стервозную блондинку, на романчиках которой с названиями типа "Сияние его любви" держится весь доход издательства. У одного свернута шея, второй оглушен и сброшен с крыши, блондинку вообще проткнули колом.

Инспектор Барнаби расследует дело, постепенно проникаясь отвращением к издательскому бизнесу. В процессе он знакомится с элегантной красивой старухой, разумеется, писательницей: та пишет умные исторические романы, которые издательство не желает продавать.
Инспектор проникается к старухе симпатией. Она рассказывает ему, что больше не сотрудничает с издательством, потому что те – пошляки и пиарят серию любовной ахинеи, а не ее возвышенную прозу.

Наступает день вручения премии.

И тут выясняется, что убийца и есть наша элегантная старуха.

Она – русская (бывшая). Фамилия ее, кажется, Пальтова или что-то столько же нелепое. Миссис Пальтова прошла через ГУЛАГ и войну, где ее готовили в диверсанты, поэтому она гениально сворачивает шеи и протыкает людей кольями. У старухи (шелковая шаль, волосы, уложенные в высокую прическу, жемчуга на длинной морщинистой шее) сохранились все навыки ближнего боя, и она без малейшего труда справляется с высокими сильными мужчинами, не говоря уже о молодой блондинке.

Но зачем же она все это делает? А потому что именно она – настоящий автор "Сияний его любви"! Ей надоело жить на мизерный гонорар, и она настрочила романчиков, которые внезапно стали пользоваться бешеной популярностью. На вручении премии старуха решила объявить об этом, и тогда Издатель, Второстепенный Автор и Особо Ценный Автор, которая, как мы понимаем теперь, сама не написала ни слова, а была только прикрытием, решили её убить. Чтобы, значит, тайна не вышла наружу и весь их издательский бизнес, построенный на лжи, не рухнул.

Вот русская миссис Пальтова всех и прикончила. В порядке самообороны, как она вежливо объясняет инспектору.

При этом блондинка была убита так: она пыталась столкнуть старушонку в озеро, та вывернулась, блондинка побежала прочь, упала, и тогда на неё, упавшую, бешеная старуха налетела с колом в скрюченных лапках. Хороша самозащита!

Что характерно: инспектор Барнаби в разговоре с женой всячески выражает миссис Пальтовой свою симпатию и тоже надеется, что суд оправдает бывшую узницу ГУЛАГа.

Удивительно мне даже не то, до чего развесиста эта клюква, а именно подход к виновности преступника. Старуха с навыками профессионального киллера знала, что ее будут убивать, и спокойно ждала, когда всё начнется, чтобы расправиться с нападавшими. Но ведь это она – настоящий автор книг! Так давайте ей все простим. Тем более, она такая элегантная.

И конечно, забавно, что в фильме всю глупую, жадную, бессмысленную силу воплощает именно Издатель. Не Читатель, сметающий с полок любовные романчики вместо того, чтобы покупать умный глубокий исторический роман, а представитель капитала.

В итоге старуха с достоинством удаляется искать себе лучших адвокатов (теперь она может себе это позволить). Посрамлённый издатель остаётся без гроша в кармане. Инспектор Барнаби флегматично ждёт нового убийства. Жители чисто английской деревушки расходятся, прижимая к груди только что вышедшую книгу под названием "Когда твои глаза скажут мне "Да, детка".

Или вот ещё из маленьких странностей на прогулке с пуделем.

Любой, у кого есть пёс, знает, с какой легкостью владельцы собак завязывают разговоры. Не все, конечно, но многие. Как-то, гуляя в дальнем парке, мы с Патриком встретили мужчину с йорком. Мужчина был немолод, очень приветлив; мы задержались поболтать, и он упомянул, что когда-то держал афганскую борзую. В тот месяц наши пути по тропам Тимирязевского парка пересекались еще несколько раз, и в одну из таких встреч я спросила, трудно ли было ухаживать за шерстью афганской борзой.

Мужчина явственно замялся. Случилось то, что в книгах называют "повисла тяжелая пауза". Повисела-повисела, а потом оторвалась и разбилась. "Какой борзой, – недовольно спросил он, мгновенно утратив приветливость, – о чем вы?" Ну как же, возразила я, помните, вы мне рассказывали? "Я вам ничего такого никогда не говорил", – отрезал он.

В подобных случаях я всегда по умолчанию считаю, что ошиблась. Перепутала собачников, например. Но здесь собачник шёл в комплекте с йорком! И я помню, как, указывая на своего маленького пса, он сказал, что все уменьшает и уменьшает своих собак." "А ведь начинал я когда-то с дога, представляете? Затем была афганская борзая..."
И потом, эта заминка. Ему что-то явно не понравилось в моем вопросе. Это было не просто обдумывание озадачивших его слов ("Борзая? Откуда взялась борзая?"), а внутреннее напряжение.

Я, конечно, извинилась, сказала, что ошиблась, но былая приветливость к нему так и не вернулась.

Больше он с нами не заговаривал и только изредка махал издалека, сразу сворачивая в сторону.
То есть, понимаете, даже если я бы ошиблась, это всё равно была бы странная реакция. А с учетом того, что я не ошиблась, тем более ).

У меня, конечно, есть довольно тривиальное объяснение произошедшему. Но куда интереснее придумывать более сложные версии.