Здравствуй, дорогой всяк!

( Read more...Collapse )

ЗЫ: комменты скрыты.

Пересматривала вчера "Доктора Кто" и вдруг поймала себя на том, что испытываю раздражение от того, как подбирают пару Доктору. В этом сезоне его играет Дэвид Теннант. Теннант – хрупкий, с интересным лицом, на котором черты как будто выписаны очень тонкой кистью: тонкий нос с острой "птичьей" спинкой, тонкий рот с почти исчезающей верхней губой и большие, яркого орехового цвета глаза такой же тонкой обводки (не понимаю, за счет чего создается эффект обведения кистью – линия ресниц, может быть?) Полу-мальчик-полу-эльф.
[это Доктор]




По сюжету он влюблен в свою спутницу Розу Паркс – актриса Билли Пайпер. Ее тип лица у меня попадает в ящик с пометкой "грубое и тяжелое". Губы очень большие и как-то странно выпученные, лицо очень широкое в средней части. И на этом лице толстый короткий нос. Вот хорошее фото, где она удачно накрашена. Ну поросёночек же!

[а это Роза]


Помимо всего прочего, Пайпер ещё и посредственная актриса.
И вот это посредственное взято в пару к Теннанту. Как? Почему? (Подумав, пришла к выводу, что она, возможно, попадает в какой-то типаж красоты, просто я его не вижу).

Вот они вместе в сериале:

[вдвоём]



Забавно, что при этом в следующих сезонах спутницей Доктора станет Дженна Коулман: маленькая, кукольная, очень хорошенькая и тоже вся ореховая-преореховая. Вот кого можно было ставить в пару к Теннанту ). (Впрочем, ей достался Питер Капальди, а я его люблю больше всех прочих Докторов, так что ей в итоге повезло).

[мимими]

Товарищи! Вчера отдельные личности упрекнули нас в том, что пудель не присутствует на новогодних портретах, и не факт, что не съеден котами. Сегодня нам есть что возразить.
На первом снимке вы видите двух утырков и одну человеческую собаку.



Второе фото сделано две секунды спустя:

[две секунды!]



На третьей они сбили на пол фотографа и проскакали по нему, по дороге пнув фотоаппарат.

В этом году у нас традиционная датская ель (по-моему, она на самом деле не ель, а пихта) и традиционные игрушки с поправкой на птичью тематику. Птичек я люблю, но хорошие попадаются редко.

Начнём все-таки с котика!
[посмотреть]


Это парные игрушки, синичка и снегирь, а к ним прилагается скворечник:



Вот, собственно, и он:



Снегиря я надыбала из прошлогодней фотосессии. За год он ничуть не изменился.

Красная птичка держит в клюве старенькую гирлянду, еще бабушкину, которую я каждый раз вешаю с трепетом. Слева – прекрасный и очень смешной огурец: в пупырышках и весь словно облитый водой. Тяжелый, надо сказать! под него всегда подбираем крепкие ветки.


Чебурашка. Где-то в глубине висит его мандарин (с наклейкой!), но я туда с камерой не смогла пролезть.



Подруга кота, несёт молочник со сливками.



Уголок стеклянной совы. Рядом с ней стеклянный шарик со снежинками, а над ним – старенький, советский еще, серебряный в полоску, купленный на развалах.


Еще одна сова. Балерина в голубом – из Храма Христа Спасителя, куда мы с ребенком несколько лет подряд приезжали на елки.


Это, я полагаю, клёст. И светло-фиолетовый воздушный шарик, который на самом деле тоже из стекла.


Неопознанная толстая птичка разных оттенков золотого; тот случай, когда фотография не передает красоты игрушки. Переливается, поблескивает в темноте, косит круглым глазом.



Снимок называется "Котам сказали, что подарки на Новый год будут в миске с водой"


Коробку у Матвея в этом году отжал Евсей Харитонович.


Матвей делает кусь нижних веток. Внизу все до единого шары – пластиковые.


Отобрал обратно свою коробочку. Пуделя вообще изгнали, бедного.

Белочка!


И всё-таки вытащу напоследок из прошлогодних снимков малютку Патрика, который тут ещё смотрит орлом. Евсей Харитонович появится только через четыре месяца и покажет всем, кто тут главный малютка.



В комментах приветствуются ёлки, ёлочные игрушки и прочая ёлочная живность ).

Слушала "Евгения Онегина", начитанного Гафтом – редкий случай, когда мне понравилась аудиокнига – и впервые в жизни задумалась: если бы муж Татьяны внезапно скончался (от болезни, к примеру), как развивались бы отношения между Татьяной и Евгением? Ответа у меня нет. С одной стороны: "Я вас люблю, к чему лукавить", с другой – внутреннее чувство подсказывает, что долгая счастливая жизнь для этих героев исключена.

Во сне увидела своих дальних, очень дальних знакомых, которых я знала, собственно, только из-за фамилий: они были Лапшина и Хренов, и когда начали встречаться, друзья стали звать их "лапша с хреном".

Поскольку я сейчас усиленно придумываю название для книги, проснулась с уверенностью, что оно найдено. "Лапша и имбирь". Кратко, выразительно, с восточным уклоном. Несколько секунд оно казалось мне без преувеличения гениальным, потом мозг проснулся окончательно и скептически припомнил мне предыдущее, тоже приснившееся: "Смерть в укропе".
Так что названия по-прежнему нет.

Зато Литрес выложил, наконец, предзаказ на "Кто остался под холмом": https://www.litres.ru/elena-mihalkova/kto-ostalsya-pod-holmom/

Сегодня открылась последняя в этом году выставка "Hello Teddy" на Тишинке, я успела утром забежать ненадолго, до толпы, и немножко поснимать.
Видимо, люди идут за подарками, потому что уже к двенадцати народу было полно (выставка открылась в одиннадцать).
Основная масса игрушек – медведи, конечно же, и свиньи. Много того, что было и раньше: видно, когда кукольники ничего нового не изобретают, а делают год за годом одно и то же. Но есть и новые работы, хотя каких-то особенно самобытных и запоминающихся я в этот раз не увидела.



[много фотографий]
Смешные и довольно милые зайцы с разнообразными мордочками:



Два серьезных взрослых зверя. Большие, задумчивые такие:


Традиционный медведь:


Вот и свиньи. Это хорошие свиньи, с выдумкой, и шапочки у них славные, хотя хендмейдовских свиней я всё равно не люблю:



Забыла, кто это (кажется, кошечка). Одежда у нее очень продуманная, многослойная – жаль, на фото этого не видно толком:


Еноты в качестве елочных украшений:



Вот эти игрушки, фабричного производства, не понятно как там оказались. Они огромные, скучные и продаются в любом большом цветочном:



Дракончик вязаный, с ведром и удочкой:



Пугающие на первый взгляд куколки с серыми личиками, в руке оказывающиеся неожиданно увесистыми и очень характерными. Каждая со своим выражением:




Слонихи. Мне всегда интересно рассматривать одежду у таких игрушек:


Елочные игрушки величиной чуть больше ладони:


Очень классная зайчиха, черно-чернильная, красивого сложного цвета, который не передается моей камерой. И платье в горошек:


Лисонька совершенно книжная, прямо из иллюстраций к народным сказкам:



Очень Грустный Медведь:


Вот это очень человеческое существо, с живым лицом и большими прозрачными глазами. Но я засмотрелась на него, и в итоге он оказался не в фокусе. У него смешной гнущийся во все стороны хвост:



Нюхлер. Крупный экземпляр:



Дракон такой царственный, того же мастера, фас и профиль:






Мелкие смешные чувырлы:



А вот и свиньи. Эти симпатичные, надо сказать, и их приятно держать в руках:



Люблю такой зеленый оттенок, из него часто шьют именно зайцев почему-то:


Вот это занятная штуковина: грибы в стеклянном шаре. Они с подсветкой, и действительно очень похожи на настоящие (понятно, что это тонкая работа). Но стоят они от двадцати пяти тысяч, и эта сумма показалась мне не совсем разумной.



Вот ещё грибы, уже без банки, просто для красоты растут:



А это та же банка без подсветки. Внутри крохотное гнездышко, в нем яички. Красивая штуковина:



Заяц очередной, тоже задумчивый:



Это стенд с украшениями к Новому году. Снеговики здоровенные!


Эти из ваты, если я правильно понимаю:



В прошлом году я купила две таких игрушки, подарила и до сих пор жалею. Там были кот и медвежонок. В этот раз я кинулась было, обрадовавшись, что смогу все-таки привезти их себе домой, но оказалось, что они неуловимо отличаются от тех, прежних. Выражения лиц не те, самое главное. Так что ничего не купила, только поснимала. Но мне нравятся эти игрушки, они простые и в то же время с индивидуальностью:



Похожего медведя я купила год назад:


Совершенно замечательная такса:


Там же – зая, крупная, с загнутым ухом:



Лис я люблю, но, расстроившись из-за "не таких" медведя и кота, даже спрашивать не стала о цене. Сейчас смотрю и думаю, что зря: лис хороший.



Снова свиньи разновозрастные:



Зеленый кот и медведь косматый:



Известная сова, которую дарят совам:



Вот ещё славная медведица. Она была с мелким внуком, но у того не было такого оттенка шерсти и очков, так что я его проигнорировала:




Это, мне кажется, старые наши игрушки. Имитация.



Полностью черный петух, который выглядит очень ярким и нарядным из-за игры текстур:








Ангелов в этот раз было не очень много, их заменили свиньями:



Удобные маленькие выставочные стенды-коробки, куда можно спокойно рассадить вот такие небольшие работы:



Медведи из очень яркого плюша (?). К ним отдельно продавались свитера, которые мне понравились намного больше самих медведей.




Лягуха ёлочная:



Хотела было написать, что это братец кролик и братец лис, но засомневалась. Больно уж вид у братца кролика недобрый. И зубы вон торчат.


Еще одни нюхлеры, на этот раз малюсенькие:



Бендер с Кисой:



Небольшие Паддингтоны, у которых меня неприятно удивила цена:



Бабочки, сделанные "с натуры": расцветка крыльев совпадает с настоящей.





Вот эти два тролля-медведя тоже хорошие. Сидят, думают, съесть ли Машеньку или завялить и оставить до весны.


Шалтай-Болтай и с ним какие-то серебряные красотки:


Щелкунчик в лиловом. Как раз в преддверии нового Щелкунчика, где Дроссельмейера играет Морган Фримен ).

Многие спрашивают меня про жирного кота Матвея, у которого в конце зимы ветеринар обнаружил брюхо, подметающее пол. Мы не то чтобы его не замечали, просто привыкли. К тому же у каждого мейн-куна есть курдюк для красоты.
Ветеринар не стал слушать объяснений об устройстве мейн-кунов и назначил коту: а) движение, б) ограничение питания.

В соответствии с этим планом Матвею, во-первых, были предложены игрушки и кот Евсей.
Во-вторых, у Матвея была отобрана еда.

Сразу скажу, что первая часть плана провалилась. Кот Евсей сошёлся с Патриком, и они до сих пор отлично играют вдвоём. Матвей смотрит на них как престарелый брюзжащий аристократ на развлечения кухаркиных детей под стенами особняка. При этом он вполне способен бегать и прыгать, как показала недавняя миграция свиристелей, проходившая через наш двор.
Вторая часть плана потребовала от всей семьи железной выдержки. Кот хватал нас за ноги, как умирающий в пустыне, молящий о глотке воды; кот выкрикивал оскорбления; кот лежал, обняв одной лапой миску, а другой обреченно закрыв глаза; кот воровал морковь и картофельную кожуру; наконец, кот кусал пуделя (тот был признан условно съедобным).
Однако сердца наши, как любила писать Шарлотта Бронте, оставались глухи к его призывам. Каждое утро я отмеряла коту стаканчик еды и скармливала в течение всего дня маленькими порциями, самую большую оставляя на вечер. Наевшийся кот спокойно спал до утра. Днём его протест было всё же легче терпеть.

Итог: за полгода Матвей сбросил вес с пятнадцати килограмм до одиннадцати. Живот у него не исчез, но подтянулся. Да будет он всем нам примером!

Покажу кота до похудения и после.

До:

[посмотреть]


После:
[посмотреть]



Обратите внимание, какой высокодуховный стал взгляд от недоедания.

Книга вышла ). Кое-где предзаказ, но в Читай-городе, говорят, есть везде.

Где можно купить или заказать:
Читай-город
Московский дом книги
Молодая гвардия
Лабиринт (предзаказ)
Библио-глобус (со странной припиской "под заказ" и несколько безумной ценой)

На Литресе пока нет даже предзаказа, как только появится, напишу. Обычно после бумажной книги Литрес выкладывает через две недели, но в этот раз могут задержать электронку (как всегда, в целях продажи бумажного тиража).

Мне кажется, она очень красивая )

Семьдесят пять лет.

Допустим, так: кримпленовый костюм на бракосочетание внучки, варенье из крыжовника, толстая бывше-бездомная кошка Марыся, конфетная вазочка, в которой не переводятся мармеладные дольки.
Или так: привычная вонь фенола, бахилы, забытые медсестрой, незастеленная кровать. «Катя, подай воды...» – «Бабушка, я Дина».
Или так: сердечный приступ. Коротко и ясно. Не имеет значения, что было до него – кримплен или бахилы.
Шестеренки в голове Никиты Мусина, обильно смазанные ненавистью и страхом, проворачивались все быстрее.

Где и как?

С первым ясно: в ее доме. Двухэтажная деревянная развалина, шишигинский ковчег, в который старуха пустила единственную тварь, далеко не божью: громадного черного кота, хтоническое чудовище, выгнанное из ада. Левый бок у кота был располосован, словно по нему провезли граблями, правая сторона – для симметрии – пугала слепым провалом на месте глаза; оставшийся был прищурен, как у Шишигиной. Старуха и кот были похожи, как счастливые супруги, долго прожившие вместе. По ночам зверь гнусаво орал, вызывая дьявола, и, кажется, чертил хвостом пентаграмму в лотке. Вера Павловна звала его Дусей.

Далее: способ.

[Spoiler (click to open)]
Огонь не годится. Значит, смерть от естественных причин.

Никита бывал в старухином доме вместе с отцом, который то ли что-то одалживал у Шишиги, то ли спрашивал совета: на удивление многих из бывших учеников не отпугнул ее скверный характер. Ему запомнилась крутая лестница, ведущая на второй этаж, а под ней – неосвещенный угол, забитый барахлом.

Спрятаться.

Дождаться.

Ухватить ее лодыжку и дернуть.

Смотрите, уважаемые зрители, и не говорите, что вы не видели!

Вот она ковыляет вниз со второго этажа. Китайские тапочки скользят по ступенькам, отполированным бесчисленными спусками и подъемами, и тяжеловесная Шишига обрушивается как низвергнутый идол.
Старухи такие хрупкие!

Тот, кто решил бы, что Никита Мусин задумал убийство, был бы не прав. Никита лишь хотел, чтобы из механизма реальности, который неожиданно оказался ему подвластен, изъяли сорванную гайку, потенциальную виновницу неисправимой поломки. Поступки с последствиями переплетались замысловатым образом: Шишигина оскорбила его – и потому упала с лестницы. Он дернул ее за ногу – и потому его звезда взошла над Беловодьем.
Он был ремонтником, если хотите. Наладчиком реальности.
Никакого убийства.

Ему не пришлось карабкаться через боковое окно, довольно высоко расположенное для первого этажа и к тому же защищенное колючим боярышником. Задняя дверь оказалась приоткрыта и заложена бруском – неожиданный подарок, дружеское подмигивание фортуны.
Никита беззвучно вошел, прокрался через длинную комнату. Сквозь задернутые шторы солнечный свет просачивался тонкими струйками. Угол под лестницей напоминал свалку, утрамбованную в пространство объемом два кубометра. Он втиснулся между двумя коробками, постоял, дыша пылью...
Страха не было. Было волнение, как перед контрольной. Сдаст – не сдаст? Мысль о том, что старуха после падения останется жива, отчего-то совершенно не беспокоила, как будто и на этот случай существовал план, до некоторого момента скрытый даже от него.
Шишига ходила наверху. Слышимость была отменная, и когда старуха села на кровать, тягуче заскрипело над ухом, словно дерево качнулось в лесу.
Никита высунулся из своего угла, потянулся вверх, схватил воображаемую лодыжку и рванул на себя – точно пловец, выныривающий из воды за мячом.
Он настроился на долгое ожидание, но вскоре на втором этаже закряхтели – не понять было, человек или вещь издает такие звуки, и от этого Мусин вдруг ужасно обрадовался: да ведь она сама уже почти предмет, ветхий гардеробный шкаф, в котором обитают лишь моль и короеды. Он уронит шкаф! Никита зажал себе рот ладонью, чтобы не хихикнуть.
Идет! Он подобрался, считая ее шаги. Ступенек всего двадцать, на середине он ее сдернет.
Шесть.
Пять.
Четыре.
Три.
Никита приготовился.
Два.
Один.
– Вера, ты здесь?
Мусин присел так резко, что прикусил язык.
– Вера!
– Не дери глотку, Илья, я тебя слышу...
Одна, две, три, четыре, пять ступенек, чьи голоса звучали теперь не прелюдией к ее смерти, а издевкой над Мусиным, скрючившимся в углу: Шишигина шла навстречу гостю. Никита не видел его, только чувствовал новый запах – животный, грубый.
– Ну, что стряслось?
– Он ногу распорол, – хмуро сказал гость. – Наступил на что-то, не знаю... Перловица вроде.
– Перловица?
– Ракушка такая. – Гость поставил ударение на первую «а».
– Он появлялся на берегу? – В голосе старухи прозвучало изумление, смешанное с ужасом.
– Я в Ткачиху ушел за продуктами, ему скучно стало. Пошел к воде. Он лес хорошо знает, не боится.
– Так привязывай его, черт побери! – повысила голос Шишигина. – Ты соображаешь, что будет, если он попадется кому-нибудь на глаза?
Молчание.
– Сыворотка от столбняка нужна, – хмуро сказал гость.
– Дьявол вас всех раздери... – Старуха опустилась на стул. – Где я тебе возьму сыворотку?
– Не к медсестре же мне его везти.
– Да уж... Ладно, возвращайся. Я что-нибудь придумаю.
– Когда?
Гость спрашивал настойчиво, даже грубо. Мусин ожидал, что старуха его выгонит, но та и сама была встревожена.
– Завтра, в крайнем случае. Постараюсь сегодня.
– Постарайся, Вера Павловна...
Прозвучали тяжелые шаги, и все стихло.
Шишигина ушла в другую комнату, кому-то звонила и договаривалась о встрече. Никита мог бы уйти незамеченным, но теперь, когда он уловил самый манящий аромат на свете – аромат чужой тайны, – он не выбрался бы из своего угла даже под угрозой разоблачения. Где тайна, там власть. Держать Шишигину на ниточке, заставить ее покаяться на глазах всего города... Он вообразил эту картину и зажмурился. В миллион раз лучше ее смерти!

Уверенные шаги на дорожке, негромкий стук в дверь – тот, кто явился следом за первым гостем, предпочитал парадный вход и не боялся быть замеченным.
– Входите!
– Добрый день, Вера Павловна.
Этот голос Мусин не спутал бы ни с каким другим.
Собственно, не было ничего удивительного в том, что бывшая директриса и нынешняя общаются и ходят друг к другу в гости. Дружат – дерзкое слово. Вряд ли вообще кто-то в целом городе способен – читай, достоин – дружить с Шишигиной. Но если старая ведьма и выделяла кого-то из всех горожан, то Гурьянову.
– Кира, идите сюда, – позвала Шишигина из кухни.
Это Никиту совсем не устраивало. Голос у Киры Михайловны четкий, но негромкий; он не услышит и половины разговора. Бранясь про себя, он выбрался из-за коробок, чувствуя себя бабочкой, расправляющей смятые крылья после тесного кокона и резонно опасающейся стать обедом для зоркой птицы.

– Поранил ногу? – переспросила Гурьянова.
– Ступню порезал ракушкой. Илья залил рану йодом, но этого недостаточно. По телефону я побоялась сказать...
Обе женщины вдруг заговорили шепотом.
– ...эти убийства... – донеслось до Никиты.
Он дернул ногой и едва не уронил прислоненную к стене картину.
– Я возьму сыворотку у медсестры, укол сделаю сама. – Гурьянова вернулась к теме разговора. Придумать бы только какую-то версию, если заметят и спросят...
Первое, что сделала нынешняя директриса, приехав в Беловодье, – купила небольшую лодку с мотором. Тогда она была еще никакой не директрисой, а никому не известной учительницей, о которой если и судачили, то в единственном аспекте: какого черта столичная дамочка забыла в их захолустье. Однако Гурьянова была из той редкой породы людей, которые ухитряются сочетать в себе доброжелательность с замкнутостью. Тех, кто наседал на нее слишком напористо, она не осаживала, но в какой-то момент переставала отвечать на вопросы. Стояла, улыбалась, молчала. Неприязни и демонстративности в этом было не больше, чем в цветении пиона. Казалось, Гурьянова ненадолго вынырнула из своего естественного безмолвия, а теперь вернулась обратно.
Все это вместе производило неожиданно сильное впечатление.
– Хорошо, предположим, все получится. А с медсестрой? Кира Михайловна!
– Что? Да, медсестра... Я договорюсь. Придумаю про кого-нибудь из наших мальчиков – упал, поранился, боится показаться врачу...
– Только не про Гнусина, – хмыкнула старуха.
– Начинается!
– Слышали, что придумал этот сопляк?
– Мне говорили, что у вас с ним вышло недоразумение.
– Если макание мордой в его собственное дерьмо можно назвать недоразумением, – весело отозвалась Шишига.
Никита мысленно сжал тощую чешуйчатую шею старухи, подставил блюдечко под разинутую пасть и наблюдал, как с ее клыков сочится яд.
– Вы, Вера Павловна, как ребенок, – с досадой сказала Гурьянова. – Зачем понадобилось травить мальчика?
– Ненавижу детей!
– Не выдумывайте.
– Святая правда! Наконец-то могу себе это позволить.
– Вы не можете себе позволить этого не скрывать.
– Бросьте! Что они, негры? Это черномазых законом не любить запрещено. Хотя, будь моя воля, я бы тут организовала хлопковые плантации...
– Вера Павловна!
– Вы полагаете, он скромник с прибабахом. – Шишигина наклонилась к Гурьяновой. – А он умненький мерзавец! Червяк, но червяк острозубый, к тому же с присоской. Прозвище характеризует его удивительно точно. Поверьте мне, Кира Михайловна! Я видела множество детей. Дрянные попадаются среди них чаще, чем принято думать, но знаете что? – они исправляются с возрастом. Посмотрите на Бялик...
– Вы сначала поймайте Бялик, чтобы на нее посмотреть, – перебила Гурьянова. Сказано было с недовольством, но обе почему-то рассмеялись.
– Мне другое любопытно. Отчего все ухватились за этого Мусина, как за волшебную палочку?
– Кажется, я понимаю, – задумчиво сказала Гурьянова. – Все наши авторитеты – земные, обычные. Людям ведь нужно, в сущности, одно: чтобы Бог на них посмотрел. Вот они и цепляются за крыло ангела, хотят на нем подняться в небеса, как на лифте. А назначают ангелами всяких проходимцев, потому что нормальный человек, если обозвать его ангелом, шарахнется и убежит.
Старуха хмыкнула.
– Усложняете! Дуры они, и нечего тут разводить психологию. Если в голове не живут свои мысли, там будут жить чужие.
– Может, и так...
– Все талдычат: голубоглазый, голубоглазый! А у него глазки узкие, припухшие и цвета дорожной пыли. Восторженные идиотки заразны, милая моя. Помяните мое слово: месяц-полтора – и его назначат новым чудотворцем. Я не против, только сперва пусть пройдет через мытарства...
– Вера Павловна, я вас прошу, ну не ссорьтесь вы с тринадцатилетним мальчишкой.
– Хе-хе! Не самое плохое развлечение, доложу я вам! И смешно, и стыдно, но, знаете, успокаивает.
– Телевизор посмотрите, – посоветовала Гурьянова.
– Тьфу! Там одни симулякры. А тут – ух! Упырь своего разлива. Вызрел, миленький, как огурчик в теплице. Удивительные личности у нас рождаются раз в десять лет...
Старуха осеклась, будто внезапно лишилась языка. Молчание длилось и длилось, и Мусин, не удержавшись, выглянул из-за двери.
Две женщины смотрели друг на друга, и на лицах у них был страх.
* * *