Птицы тоже тяжелые, как впитавшие воду губки. Стая ворон плывёт в холодном воздухе, с видимым усилием маша крыльями, преодолевая сопротивление среды.
Одинокая синица на воробьином кусте у моего подъезда выглядит неуместно ярким пятном. Нечаянный всплеск озерно-голубого и летне-желтого среди всеобщего монохрома. Воробьи поглядывают надменно, ощущая численный и цветовой перевес: сегодня весь город мимикрирует под них, под мельтешение серых и темно-коричневых пятен, и даже небо – сбившийся пух из заброшенного воробьиного гнезда. Синичными небеса станут недели через две, если верить прогнозу.
Я развлекаюсь тем, что брожу с расфокусированным зрением и позволяю себе читать не то, что написано, а то, что само настырно лезет в глаза, как пробивающаяся по весне мать-и-мачеха. Заманчивый "Рай для ипохондриков" над полкой в зоомагазине при концентрации взгляда оборачивается бесхитростным "Кормом для грызунов". Кстати, кто-нибудь видел хомяка-ипохондрика? По-моему, они все как один мизантропы. "Распродажа шуб" – "Распродажа душ". Я застываю на мгновение, пытаясь понять, что бы выбрала: пожалуй, крепкую душу, выносливую, стойкую к радостям и горестям. Но боюсь, такие идут без скидок.
В застывшую меня врезается тётка с пакетом из "Пятерочки". Беззлобно фыркает:
- Чо, шубу захотелось? Ишь!
И в этом пророческом "ишь!" столько насмешливого пренебрежения, что я понимаю: выносливая душа мне тоже не обрыбится.
Стая ворон всё кружит и кружит размашисто над моим домом. Одна птица отделяется от прочих, ныряет вниз, опускается вдоль отвесной бетонной стены с хаотичными наростами кондиционеров, пролетает по немыслимо красивой дуге под проводами – зачем? для чего? – и в полном беззвучии мчится снова наверх – маленький пловец, почти доставший до дна; наверх, к слабо брезжащей за плотными серыми клубами прозрачной голубизне, которая то ли чудится, то ли нет.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →