Мокрый тополь отряхивается на ветру, как выкупавшийся пес. Яблоня стоит по колено в густой траве. Ещё пару недель назад здесь была многообещающая землистая лысина пригорка, и вот пожалуйста: можно заплетать из зеленых прядей густые косы и укладывать корзинкой.
Впрочем, нынче посреди травы расположились двое свободных художников и творят картину светлой жизни с помощью немудреного набора, доступного в ближайшем продуктовом.
За забором детского садика воспитательница выкрикивает монотонным басом:
– Митя! Положь на место! Митя! Положь на место!
Умклайдет, думаю, взял. Сейчас начнётся: грифы, левитация, говорящие щуки с русалками...
Вместо русалки из-за угла выкатывается
мальчик на самокате. Мальчику лет тридцать, у него черные вихры, круглые очки и рубашка в полоску. В нашем дворе, удаленном от хипстерских офисов, он уместен примерно так же, как спящая в хрустальном гробу царевна посреди автозаправки.
Вжикнув колесом на повороте, мальчик стремительно пролетает мимо детской площадки и растворяется вдалеке.
Художники провожают его тяжёлыми взглядами. Что-то зреет внутри одного из них, ворочается, как медведь в берлоге, и наконец вырывается наружу осуждающим:
– Гарри Поттер, бля!
Пудель поднимает на меня недоуменный взгляд и интересуется, отчего это я ржу и почему мы вообще топчемся здесь по соседству с парой старых алкашей и орущей детсадовской теткой.
Надо ему как-то объяснить, что если утекающий сквозь пальцы песок впечатлений задерживать хоть ненадолго в ладони, то вскоре обнаруживаешь, что она полным-полна гладких стекляшек, словно зеленых леденцов, облизанных маленьким морем.
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →
← Ctrl ← Alt
Ctrl → Alt →