Эйлин О'Коннор

Вот вы говорите: "быстро читают, невнимательно читают". Я на волне всеобщего хулиганства, когда веселились и перебрасывались пародиями, написала комментарий с вот такой лиричной балладой:

Пылало небо, словно шелк
В лучах заката.
Веласкес к Дюреру пришел,
Пришел как к брату.
Принес акрила шесть бадей –
По три на рыло:
Не для нарисовать людей,
А чтобы было.

Лети, лети, мой нежный стих,
Звучи хоралом!
Одну курили на двоих
Под одеялом.
Скрещенье рук,
Скрещенье ног,
Не зная страха...
И кстати, с ними был сурок,
Подарок Баха.

Любовью братскою сражен,
Сказал Диего:
Мы першерона запряжем
В свою телегу,
Возьмём сурка, макнём в акрил,
Махнём в Черчино!
Сурок нам – просто чтобы был.
Хорош сурчина!

Вздымалась пыль. Поток бурлил,
Пугал до дрожи.
Сурок в пути жевал акрил
И Дюрер тоже.
Вот наконец два молодца
У тихой рощи.
Венчает юные сердца
Седой паромщик.

С тех пор минуло много лет –
Быть может, двести, –
Но архитектор и поэт
Все так же вместе.
Любовь, похожая на сон,
Их окрылила.
И шестикрылый першерон
С бадьёй акрила.

А теперь вопрос на засыпку:
сколько человек пришло ко мне в личку, чтобы рассказать, что пьесу "Сурок" написал не Бах, а Бетховен?

Так что не только в поверхностном чтении дело.

Прочитала еще один детектив со славным названием "Там, где раки поют". Автор – Делия Оуэнс.
Интересная дама, надо сказать. Первый самостоятельный роман написала в семьдесят лет, и он сразу стал бестселлером. На сайтах пишут – продано четыре миллиона экземпляров. У меня просто в голове не умещается такое число для дебютной книги (толпа авторов, покоряющих российские издательства, сейчас прослезилась вместе со мной).
Она зоолог и защитник животных. До этого писала в соавторстве с мужем о своей жизни в Африке.
И вот, уехав на родину и разведясь, взялась за собственную книгу.
Дальше – спойлер на спойлере сидит и спойлером погоняет. Те, кто собирается читать этот детектив – не открывайте.

[спойлерное]
О чем книга? О маленькой девочке из неблагополучной семьи, живущей и взрослеющей среди болот Северной Каролины в середине двадцатого века. Взрослеющей в полном одиночестве: мать бросила их семью, отец ушёл и спился, малютка осталась одна в хижине на побережье, где даже нет электричества. Она учится готовить, шить, вести хозяйство, выращивать овощи, рыбачить – и все это без помощи взрослых.
В общем, это история Маугли, живущего неподалеку от людей, в массе своей довольно неприятных и враждебно относящихся к ребенку.

Описания лесов, болот, птиц, побережья – прекрасны.
Но всё, что касается людей, у Оуэнс описано своеобразно.
В принципе, "Там, где раки поют" – это образцовая история Мэри-Сью. Брошенная всеми малышка не только выживает, но и вырастает в образцовую красавицу, редкую умницу и большой талант. Не получив школьного образования (и вообще никакого не получив), на одном только чтении энциклопедий и прочих "умных" книг она становится известнейшим специалистом по природе Северной Каролины и получает какие-то безумные по тем временам деньги за книги с ее собственными рисунками птиц (безупречные, идеальные, невозможно прекрасные книги).
Самые красивые парни городка мечтают обладать ею. Она умна, иронична, образована и так далее.
Я ждала, когда же автор напишет, что героиня в совершенстве овладела пятью языками – просто от избытка свободного времени, – но этого, к счастью, не произошло. Хотя я бы не удивилась.

А затем выросшая девушка попадает на скамью подсудимых. Ее обвиняют в убийстве. Парень, с которым у неё были отношения и который обещал жениться на ней, сначала бросил её ради городской богатой девицы (на которой и женился). А затем, встретив героиню, попытался изнасиловать её. Девушка отбилась и убежала, но спустя несколько дней парня находят мертвым. И обвиняют, конечно, её – несмотря на вполне убедительное алиби: она уезжала в другой город на встречу с издателем.
Затем – суд, прекрасный адвокат, лжецы-свидетели, друзья, которые отчаянно поддерживают её... И постепенно чаша весов склоняется на сторону подсудимой. В итоге суд присяжных ее оправдывает ко всеобщему изумлению и ликованию. Злобные полицейские, натягивавшие сову на глобус и пытавшиеся доказать, что героиня, переодевшись мужчиной, вполне могла ночью вернуться в родной городок и расправиться с бывшим возлюбленным, терпят поражение.
Девушку освобождают. Справедливость восторжествовала.
За одного из своих друзей она выходит замуж, счастливо живет с ним, занимаясь любимым делом, и умирает тихой спокойной смертью.
Иными словами, героиня получает заслуженное счастье после долгих лет страданий.

А в финале выясняется, что она и была убийцей.

И эта развязка меня ошеломила.

Парень был негодяй. Он обманул героиню. Соблазнил и бросил. Пытался изнасиловать и угрожал расплатой, когда она отбилась от него. Он ударил ее по лицу кулаком.
Но убийство??
Не в состоянии аффекта! Тщательно продуманное, расчетливое убийство с холодной головой!
И автор считает, что героиня в своем праве. Это очень важно! Он даёт ей выстраданное, заслуженное счастье с любящим мужем, прекрасной работой, хорошо и насыщенно прожитой жизнью.

Я прочла книгу неделю назад и до сих пор пребываю в недоумении. Даже изнасилования не было, вот в чём дело. Но автор спокойно и с убежденностью в собственной правоте даёт понять: жертву убили за дело, девушка совершила свою месть, она молодец, умница, сильная личность.
И никакого наказания убийце. Даже её муж узнаёт о совершенном только после её смерти.


И вот как-то мне кажется, что это чересчур. Даже для Мэри-Сью.

"Роза сварилась", – мимоходом замечает матушка, и я успеваю представить большую алюминиевую кастрюлю, в которой плавает варёный распустившийся алый бутон, и вообразить бледно-розовый бульон от розы, и задуматься, что можно туда покрошить, кроме яйца и сельдерея, и прийти к выводу, что яйцо, определенно, лишнее. Но тут матушка горестно заканчивает: "Поливай, не поливай – никакой разницы", и я понимаю, что она говорит о своих розовых кустах, плохо переносящих жару.
Подвяли и люпины, и пионы осыпались, как это умеют только они: разом, оставив возле стебля горку лепестков. У петуний вялые розовые граммофончики едва оживают к вечеру.
Разве что анютины глазки относительно бодры.

Под катом три матушкиных розы:

[цветочное]
Кремовая роза с очень нежным розоватым оттенком. Еще и пахнет – тонко-тонко, нежно, почти без сладости.



Немножко ожившие петунии в горшке. Рисунок на их лепестках напоминает мне кровеносную сетку.

А эта роза утром только распустилась – и к вечеру уже почти готова облететь. Жарко ей, бедной.



Пышные, богато усыпавшие куст и совершенно лишенные запаха розы. Зато нарядные и стойкие – даже жара их не сгубила.




Прочитала книгу Яны Соколовой "Приемная мама. Как я себе это представляла и как все оказалось на самом деле", которую начинала читать ещё на Снобе, где она была выложена главами. Хорошая книга, и очень нужная, на мой взгляд. При том меня не оставлял всю дорогу вопрос "за чей счет этот банкет"? Как может человек, работающий редактором из дома, растить шестерых-семерых детей? Волшебство какое-то. Но, может быть, я плохо знакома с темой выплат на детей-сирот.
Книга, если что, лежит вот здесь: https://www.litres.ru/yana-sokolova/priemnaya-mama-kak-ya-sebe-eto-predstavlyala-i-kak-vse-okaza/#recenses. Рекомендую и тем, кто не имеет отношения к теме усыновления.

Новый детектив появился в магазинах.
С Озоном традиционно ничего не понятно – то ли будет, то ли нет. Какие-то у них давние проблемы с книжным разделом.
Зато Литрес уже выложил предзаказ:
ЛИТРЕС
У остальных есть в наличии:
ЧИТАЙ-ГОРОД
ЛАБИРИНТ
БУК-24
МОЛОДАЯ ГВАРДИЯ
ДОМ КНИГИ МОСКВА
МОСКОВСКИЙ ДОМ КНИГИ
БИБЛИО-ГЛОБУС

Встреч с читателями пока намечается две. Первая – 19 июня, в 13.15, на Красной площади. Вторая – 22 июня, в 18 часов, в "Молодой Гвардии" на Полянке.

К этим радостным известиям должно прилагаться фото малютки Йодика.
Надо сказать, что утро я, как нормальный взрослый человек, начинаю с того, что здороваюсь с бэби-Йодой. Он приветственно машет мне лапой. И издаёт няшные, не подберу другого слова, звуки. Вообще "няняня" Йоды – это второй прекрасный звук после мурчания котов.
Коты, впрочем, так не считают, и бэби-Йодика не любят.

Новая книжка почти вышла, ура-ура! Называется "Тот, кто ловит мотыльков".

"Богатая женщина уходит ненадолго из своего дома в подмосковном поселке – и исчезает бесследно.
Другая, живущая в глухой деревне, идёт в лес – и не возвращается.
О первой говорят, что она сбежала от нелюбимого мужа.
О второй – что она заблудилась.
Частным детективам предстоит выяснить, правда ли это.
Что скрывают дома пропавших? Почему следы обеих обрываются так странно?
О новом расследовании Макара Илюшина и Сергея Бабкина читайте в детективе Елены Михалковой "Тот, кто ловит мотыльков".

Пока только предзаказ на Бук-24, но до конца месяца должна выйти везде. Когда появится, я напишу.

Ссылка для предзаказа

Каждое утро и каждый вечер, гуляя с собакой, я наблюдаю одну и ту же картину, которой не могу найти объяснения.
Возле соседнего дома припаркована машина. В ней сидит водитель, мужчина лет сорока пяти, прилично одетый. Он сидит в ней вечером, сидит утром. Днем его не бывает.
В машине он проводит не меньше часа-двух. Иногда и больше. Два-три часа сидеть в салоне, с включенным двигателем, возле собственного дома – зачем?
Он ни с кем не переписывается. Я бы предположила, что он оттягивает возвращение к жене, общаясь с любовницей, но в руках у него нет телефона. Иногда у него тихо играет радио, иногда нет. Он не спит. Он не ест. Он не читает книжку, в конце концов!
И так продолжается уже год!
Какого, спрашивается, лешего? Почему он не идет домой ни утром, ни вечером?
Если у него дома персональная мегера, зачем вставать в собственном дворе, рискуя попасться ей на глаза?
Загадка.

АПДЕЙТ: много версий о персональном водителе.
Против неё говорят два аргумента. Первый: у него довольно старая машина, не из тех, для которых нанимают водителя. Да и сам он на него не похож. Второй более существенный: я ни разу за этот год не видела, чтобы кто-то садился к нему в машину. Ни разу! Или чтобы он кого-то вёз.

А Карл Маркс и Фридрих Энгельс это не муж и жена, а четыре совершенно разных человека.

Выяснила, что писатель Буало-Нарсержак – это вовсе не Мамин-Сибиряк французского извода. В смысле, не один человек, а двое. Пьер Буало и Тома Нарсежак (что, в свою очередь, тоже псевдоним, а зовут Нарсежака Пьер Робер Эро). Меня несколько оправдывает, что я не люблю детективы Буало-Нарсежака, а потому не интересовалась личностью автора.

Буало начал писать детективы раньше, он вообще "чистый" писатель. Нарсежак-то профессор философии, сначала преподавал в университете, потом познакомился с Буало (писал на него критический обзор), и стали они работать вместе. Чрезвычайно плодовитые авторы. За сорок лет – пятьдесят с лишним романов, что означает, что на роман уходило меньше года. А еще – сценарии, критические статьи, эссе, рассказы, и так далее, и так далее. Всегда завидовала такой работоспособности.

И прожили долго. Один восемьдесят три года, второй без малого девяносто лет.

И, кстати о детективах. Смотрел ли кто-нибудь, друзья мои, нового "Люпена" с Омаром Си?

Прочитала на форуме любителей котов: "веслоухие котята". Не могу теперь отделаться от этого образа. Живите и вы с ним.
Из других хороших новостей: Литрес наконец-то открыл продажи "Миссис Норидж":

https://www.litres.ru/elena-mihalkova/vash-hod-missis-noridzh/

Почему-то в серии "Новый настоящий детектив", вместе с "Иволгой" и другими последними книгами. Я даже не знала, что их объединили в серию.

Покажу, как мы придумывали обложку для "Миссис Норидж".
Надо сказать, что здесь мы с художницей Катей Белявской могли повеселиться. Белявскую вообще хлебом не корми, дай нарисовать какого-нибудь дохлого сверчка. Но для этой серии существует что-то вроде негласного запрета на изображение черепов на обложке, или, например, трупиков птичек (хотя что может быть привлекательнее для читателя, чем трупик дятла!), или, допустим, какого-нибудь фрагмента тела, давно существующего отдельно от самого тела... Предполагается, что часть читателей подобные изображения оттолкнут.
Однако "миссис Норидж" и так нарушала серию. Мы решили, что и нам позволено расширить рамки.

Поскольку один из рассказов, который дал название и всему сборнику, называется "Ваш ход, миссис Норидж", концепция была ясна сразу. Мы с Катей Белявской хотели нарисовать скелет. Скелет романтичен; скелет интригует; скелет притягателен, особенно если он не уныло лежит под вязом, а занимается осмысленной деятельностью. Он, разумеется, будет играть в шахматы... но с кем? У нас же квазианглийский детектив! Значит, должен быть садовник.

Итак, скелет сыграет партию с садовником, мужчиной среднего возраста, ещё не старым, славным малым. Ещё мы знали, что нам непременно нужны розы, много роз.

Так появился первый эскиз. Пока – только эскиз, потому что на этом этапе нужно понять, будем ли мы в принципе использовать эту идею или предстоит искать что-то другое.

[славный малый]

Однако, посмотрев на картинку внимательно, мы решили, что это немножечко "Лужков: начало". К чёрту садовника! Тем более, бьющего баклуши в рабочее время, а рабочее время у садовника – пока светло.

Скелет олицетворяет смерть, значит, пусть ему противостоит юность.

Вместо садовника в кепи возникла девушка, а розы разрослись в два раза пышнее (потому что садовник наконец-то занялся делом).

[дева и розы]

Девушка хороша, сказали мы себе. Но какого чёрта она в обществе постороннего скелета на улице сидит без шляпки? Нонсенс!

Появилась шляпка. Роскошная, надо сказать. Мы сразу понимали, что гувернантка такую шляпу носить не может, но решили устроить ей праздник.

[шляпка]


Однако скелет выглядел, как ни странно это звучит, несколько голым. Ему требовалось обрамление, и мы сначала попытались изобразить туман. Когда я пишу "мы попытались", это означает, что изображала Белявская, а я руководила.

[условный туман]


И когда туман сам по себе нам не понравился, прибавили к нему таинственное мерцание. Заодно изменили ткань в жакете юной гувернантки, чтобы шляпа сочеталась с костюмом.

[замена]


Ни с мерцанием, ни без него туман не смотрелся. Радужными пони отдавал этот туман, а вовсе не серьёзными намерениями скелета. Пусть будет особняк, решили мы. Где им и играть на свежем воздухе, как не возле особняка, в саду.

[особняк]



И на этом можно было бы остановиться. Но тут меня охватили сомнения. Мы уже не называли нашу девушку иначе как гувернанткой. Но позвольте! Зачем нам условные гувернантки, служащие в неизвестных семействах? А миссис Норидж, определённо, выглядела не так. Даже в юности.

"Нам нужна гувернантка в летах".

Мы решили переделывать фигуру женщины, приближая её к той миссис Норидж, которая выведена в книге.
Здесь возникла  сложность: художнице потребовался референс, то есть образец. Портрет, на который она будет ориентироваться.

Я задумалась. На кого из актрис или других известных женщин похожа Эмма? Это должна быть немолодая женщина, но не старуха. Не красавица, боже упаси. С лицом умным, запоминающимся, волевым. Очевидно, очень добрая к детям и способная быть совершенно безжалостной к взрослым. Женщина, о которой сразу можно сказать, что перед нами человек с принципами ).

Когда я всё это сформулировала для себя, на поиски правильного лица у меня ушло около двадцати секунд.

[результат поисков]

Нет, это не сама миссис Норидж. Но это образ, от которого можно отталкиваться.

Теперь на обложке появилась гувернантка, очень похожая на настоящую, а не та юная леди, что была вначале. Шляпку мы ей вручили куда более скромную и подобающую ее положению. Но расставаться с первой роскошной шляпой было ужасно жаль. Так что скелет приобрел сходство с капитаном Джеком Воробьём, который и после смерти время от времени сходит на берег с "Черной жемчужины", чтобы сыграть партию-другую со старой приятельницей.

[скелет и шляпа]


"Что-то скелет у нас какой-то дурак", – сказали мы с художницей друг другу, посмотрев на него. Он же мистер Смерть! Серьёзная фигура! Что ещё за банты, что за загнутые поля?
Эх, гуляй, рванина! – и мы вернули роскошную шляпу миссис Норидж, решив, что она это заслужила, а скелету надели котелок.

[котелок]



А белые, вернее, бесцветные розы покрасили в кремовый. Заодно стало видно, какой хороший цвет лица у миссис Норидж, гуляющей по два часа в день в любую погоду.

[они перекрашивают розы!]


Всё! Рисунок готов. На этом Катина работа закончена, к обложке подключается дизайнер издательства. Теперь задача – выбрать правильный фон.

Сначала попробовали нейтральный бежевый в двух вариантах. Не понравился ни один.

[посмотреть на те, что не понравились]



Решили, что перед Новым годом всё позволено, в том числе нарушать общий вид серии, и разместили рисунок на трёх темных фонах: синем, зелёном и чёрном. Чёрный в издательстве сочли траурным, синий мне нравился, но всё равно выглядел мрачно, зеленый не нравился никому вообще.

[фоны]


И тогда взяли уже проверенные – бледно-голубой и бледно-лавандовый.

[голубой и лаванда]

В итоге почти единогласно остановились на нейтральном голубом. Вот она, обложка: с кремовыми розами, шляпками, разлитыми чернилами, лейкой и тяпкой.

Лейка и тяпка – вот и всё, что осталось от садовника.

[лейка и тяпка]